23 августа в Смоленске, в актовом зале здания Облпотребсоюза, состоялось открытое интервью бизнесмена Павла Шитова.

На встречу пришли около ста пятидесяти участников; в течение двух часов Павел Шитов отвечал на вопросы смолян. В начале мероприятия он отметил: «С недавнего времени я ощущаю к себе повышенное внимание: меня исключают из партии весьма важные люди, комментируют мои поступки тоже важные люди… Поэтому счел необходимым открыто ответить на любые вопросы смолян». Редакция «Смоленской недели» выражает благодарность всем тем, кто вместе с нами провел это интервью. 23 августа Павел Шитов рассказал о своей роли в политике, а также о «сером кардинальстве». Он ответил на вопросы о причинах нападок в свой адрес со стороны губернатора, о том, покупал ли депутатов, имеет ли амбиции стать следующим главой региона, о влиянии на Горсовет, о бизнесе, о будущем капитализма в России, о развитии сельского хозяйства, о транспортных проблемах Смоленска, о взятках и воровстве, а также о том, почему считает войну неудачным способом разрешения проблем.

Павел Николаевич, как вы относитесь к идее строительства в Смоленске памятника взяточнику?

Для чего вообще устанавливаются памятники? Чтобы люди приобщились к чему-то хорошему, чтобы пример того, кому поставлен памятник, сподвиг на героизм, на поступки во благо Родины. Какая будет польза от памятника взяточнику? Мы же не ожидаем, что взяточник пойдет, посмотрит на памятник – и ему вдруг станет стыдно. Поставить памятник для туристов? Давайте лучше искать, чем мы можем еще гордиться. Тратить так необходимые нам деньги считаю нецелесообразным. Но само появление этого вопроса говорит, что люди уже относятся со здоровой иронией к тому, что происходит. Видимо, никто уже не видит возможности это изменить и от безысходности просто смеется. Так что вопрос о памятнике взяточнику, как это ни странно, является показателем состояния нашего общества.

Как известно, бремя доказательства лежит на обвиняющей стороне, но губернатор Островский, обвинив вас в подкупе депутатов и чиновников, почему-то не привел ни единого доказательства. По вашим ощущениям: может, Островскому признались и покаялись какие-то депутаты, которые брали ваши деньги? Может, они готовы все нечестно приобретенное вернуть – и, скажем, написать соответствующие заявления в прокуратуру или куда там еще? И если об этих фактах коррупции Островскому так хорошо известно, почему никто из подкупленных не поплатился уголовным делом – или, по крайней мере, своим теплым чиновничьим местом, своим депутатским мандатом?

Если вопрос о том, почему что-то сделал Островский, то я не знаю: чужая душа – потемки. Могу ответить, что я думаю о том, почему он это сделал. Наверное, губернатор считает, что имеет право так заявлять. Могу рассказать, что я действительно делал, а аудитория сама сможет решить, покупал ли я, продавал или делал что-то еще. Конечно, были депутаты, которые работали на моих предприятиях и получали зарплату. Были депутаты, которым мы давали кредиты. И они были в определенной степени зависимы; я это никогда не скрывал, и это не секрет. Другое дело – плохо это или хорошо. Все депутаты где-то работают; некоторые работают, например, в МУПах. Видимо, это имел в виду губернатор под покупкой и продажей. Другое дело, как формировался этот состав Горсовета. У меня возникла мысль: надо сделать так, чтобы у людей, работающих во власти и в Горсовете, была мотивация. В коммерческом предприятии человеку платят зарплату согласно его способностям, производительности труда и так далее, причем размер зарплаты практически ничем не ограничен. А что происходит во власти? Во власти зарплаты, в общем-то, не такие уж большие – по сравнению с зарплатами в коммерческих организациях. Вот у депутата Виноградова доход был в разы меньше, чем, например, у депутата Назарьева, когда тот работал в нашей компании. Я пытался мотивировать своих работников, которые, на мой взгляд, были достойными людьми, чтобы они в свободное время еще и были депутатами, работающими на непостоянной основе. Им не надо было брать взятки, заниматься какими-то интригами. Я пытался так сделать, пытался создать людям мотивацию. Создал. Горсовет работал, потом переругался и работать перестал. Теперь он, скажем так, – под другим управлением. Я уволил из своей организации последних людей, которые хоть как-то могли утверждать, что я им плачу. Это депутаты Назарьев и Погуляев.

В 2012 году к власти пришел господин Островский, чуть раньше появился Алашеев – и они объявили так называемую войну элите Смоленска. Сейчас идет война на уничтожение бизнес-элит. Как вы к этому относитесь?

Во-первых, я не отношу себя к элите. Более того, я вообще никого не отношу к элите. И тем более – я очень плохо отношусь к войне. Просто мой жизненный путь показал с полной ясностью: война никогда ничего не создала – она только разрушала. И на войне очень легко поддаться ложным целям: «Вот сейчас довоюем, победим, и все наладится». Когда довоюешь – непременно окажешься на развалинах. Здравомыслящий человек должен это понимать. Этому нас учит история. Как я отношусь к словам Островского? Может, мало кто со мной согласится, но наша область очень неплохо выглядит со стороны Москвы: за счет того, что у нас, например, нет национальных конфликтов, нет безработицы, по представлениям тех же самых федеральных властей, нет моногородов... Наша область относительно маленькая. Центр выделяет сотни миллиардов рублей на разного рода проекты, а мы обсуждаем: «Какая катастрофа, что дефицит Смоленска – миллиард!». Заткнет он миллиард легко: это Москву не волнует – по сравнению с тем, что есть где-то еще, и по-настоящему заботит наши федеральные власти... Наша область действительно выглядит благополучно. Поэтому в ней возможны всякие эксперименты. Что мы иногда и наблюдаем. Собственно, среди претензий к экс-губернатору Антуфьеву было и то, что существовал конфликт региональных элит. Есть такое понятие у федералов: «элиты». Видимо, одной из задач губернатора Островского было прекратить этот конфликт региональных элит. Что, собственно, внешне он и сделал. Здесь же как: конфликта нет, когда о нем не говорят.

А есть ли конфликт между Островским и Шитовым?

У меня конфликта точно нет. Следующий вопрос, наверное, сразу будет об исключении из партии. У меня конфликта с Островским нет, потому что мы находимся в разных, не пересекающихся плоскостях. Я считаю себя бизнесменом. Я не претендую на пост губернатора. Сейчас идет выборная кампания, и все только и говорят о выборах. При этом считается, что очень хорошо быть какого-то рода депутатом. Все-таки надо вспомнить о партиях. До 18 века во всех государствах и землях был, в общем-то, одинаковый строй: абсолютная монархия. Суверен осуществлял судебную, исполнительную и законодательную власть. В конце Средних веков начали накапливаться противоречия, и многим стало понятно, что абсолютная монархия – не очень справедливый и не очень подходящий строй. При этом никто не мог сказать, как жить дальше. Начали формироваться партии из людей, придерживающихся одинаковых взглядов на вопрос. Была война идеологий: выбирали что-то очень глобальное. В фильме «Неуловимые мстители» очень хорошо показана эта идеологическая непримиримость: в эпизоде, когда в ресторане заказали песню «Боже, царя храни». Начались беспорядки. Одни кричали: «Вся власть – Учредительному собранию». Другие: «Анархия – мать порядка». Вот это – борьба идеологий. Сейчас нет места для такой борьбы: всем примерно понятно, что у нас строй республиканский (чуть более или чуть менее – президентский). И партии не имеют идеологической окраски, ведь даже коммунисты не призывают к коммунизму. Во многих странах есть партии больше по традиции. Они уже сформированы, там все налажено. Мы же эти партии создавали как некую кальку, иногда не уловив суть. Сейчас партии – это юридические лица. В них, на мой взгляд, есть члены партии четырех видов. Первый – это лидеры, харизматичные люди, которые ведут партию к какой-то цели, показывают дорогу. В партии есть функционеры – люди, которые занимаются административной работой. Есть еще простые члены партии – костяк. Это те, кому близка идеология партии, и они ведомы своим лидером. И еще в партии есть спонсоры. Ничего плохого в этом нет, потому что люди, которым близка идеология партии, не всегда готовы тратить на нее свои деньги.

Получается, ваша роль в партии...

Конечно, я был спонсором. Еще раз хочу сказать: в этом нет ничего плохого. Что-либо сделать без денег сложно. Такова жизнь, и в каждой партии есть бюджет: это никто не скрывает. Не считаю, что это как-то дискредитирует партию. Меня пригласили быть спонсором. Будучи бизнесменом, я рассматривал это как сделку. Если партия, которая стала занимать значительное место в нашей политической жизни, меня приглашает быть спонсором, – значит, спонсор им нужен. На вопрос, а почему я просто так должен платить деньги, мне предложили место в списке. Считая себя спонсором партии, я свои обязательства выполнял. Партия тоже до недавнего времени выполняла – и, собственно, у меня нет особых претензий сейчас, ведь мне обещали мои спонсорские деньги вернуть. Партии я не понадобился как депутат. Ну что ж, так бывает. Рассматриваю это как сделку. Бывает, что сделка расторгается, тогда все приводится в первоначальное состояние. Надеюсь, мне деньги вернут – и все на этом закончится.

Вас исключили из партии определенные люди. По уставу, это могли сделать члены первичной организации, а в исключительных случаях решение принимает высший совет.

Вы не поверите: меня исключили решением высшего совета. Мне очень лестно.

На какой почве родился конфликт политических элит, в чем его суть? В Смоленске постоянная война, что они не могут поделить?

Прозвучало: «политические элиты». Есть у нас сейчас такое модное понятие: «заниматься политикой». И считается, что бизнесмен не может заниматься политикой, но есть некие политики, которые этим могут заниматься. А что такое политика в понимании людей, которые у нас в области об этом говорят? Вот что такое политика? Кто-нибудь может сформулировать?

Ленин сказал, что политика – концентрированное выражение экономики...

Классиков надо читать – но боюсь, у нас их понимают слишком просто: политик – это тот, кто хочет сесть в такое-то, кресло, получить определенный мандат. И это значит, что у него есть политические амбиции. Как только говоришь, что хочешь быть губернатором – как, например, Казаков, – так это сразу политика. Есть разные формулировки: «Политика – это искусство выдавать алчность за мораль». Но, в моем понимании, политика – это искусство возможного. Это определение дал Бисмарк, которого все именовали «железный канцлер».

Вы спонсировали партию – а не могли бы помочь установить памятник? Смолянка Марина Попович родилась в Велижском районе. Она установила сто один мировой рекорд и передала свой самолет, чтобы установить на постамент. Обращались в областную администрацию, где дали ответ, что в течение пяти лет не могут найти средства, чтобы установить памятник.

У меня рост 197 сантиметров, но я всегда хотел быть летчиком. В 16 лет даже пошел в военкомат, где мне очень быстро объяснили, что военных летчиков такого роста не бывает. Я в свое время купил восемь списанных самолетов в одной расформированной воинской части, самостоятельно восстановил и налетал 800 часов. В том числе делал кое-что, что считается невозможным на этих самолетах, даже совершил две вынужденные посадки вне аэродрома. Поэтому мне тема авиации близка. И если устанавливать памятник, то не взятке, а, конечно, Марине Попович, судьба которой мне известна, и свой вклад в это дело я сделаю. Могу помочь деньгами. Но если пойду просить его установить – боюсь, памятник не установят еще лет пять.

Возможно ли в нашем городе государственно-частное партнерство в европейском понимании? И что нужно сделать, чтобы оно не переросло в лоббирование по-российски?

Конечно же, оно когда-нибудь будет. Что нужно сделать? Перестать жить по принципу: «Мы делили апельсин – много наших полегло». Эта фраза определяет поведение большинства наших чиновников. Про высшую власть не буду говорить, поскольку не так часто соприкасаюсь с ней, но на низах это главный мотивирующий фактор. И еще есть у нас такой подход: если мы занимаемся бизнесом и продаем, к примеру, картошку, мы хотим на половине мешка картошки заработать на все сразу: и на отдых на Канарах, и на автомобиль, и на квартиру – и на все на свете. Так и живем. Сейчас мы собираемся открыть ресторан, приглашаем московских специалистов, и они говорят: «Цены будут такие же, как в среднем по Смоленску. Выше делать не надо, они и так здесь очень высокие».

А как избежать лоббизма?

Если будет хоть какая-то возможность быстро заработать деньги – конечно же, многие представители разного рода властей этим попытаются воспользоваться. Я в этом убежден. Но, думаю, что ситуация дойдет до такого состояния, когда не будет видно прямой прибыли. Тогда придут люди, которые знают, как это привести в порядок. Возможность сделать государственно-частное партнерство будет, потому что нет другой возможности как-то справиться с ЖКХ.

Вы сказали, что были спонсором в партии – и расцениваете это как сделку. Кто платил деньги – вы как физическое лицо или «Смоленский банк»? Сколько стоит место в списке?

Я лично был спонсором и платил собственные деньги безналичным перечислением. Успел заплатить семь миллионов рублей. Еще раз повторю: ни в коем случае не считаю постыдным само наличие спонсоров в партии. Они есть – и это хорошо. Так было всегда, даже в самые золотые времена партии. Всегда находятся люди, которые имеют возможность больше зарабатывать, и тут не должно быть уравниловки. Более того, я считаю абсолютно нормальным, что партия имеет право решать, кто будет представлять ее интересы. Ведь что такое место в Облдуме – по партийному списку? Это определенные обязательства. Например, не голосовать против решения фракции, не выступать против этих решений. Их надо выполнять, и я собирался их выполнять, потому что неправильно идти избираться от партии и при этом совершать несогласованные действия.

Вы потеряли влияние на Горсовет, исключены из партии, из выборных списков... Скажите, какой бес вас попутал? Для чего вы решили связать свою судьбу именно с этой партией, именно с этим губернатором, который больше играет в губернаторство, нежели вкалывает и работает как губернатор? Какая у вас была цель и чего вы ожидали? Ведь у нас сейчас пятьдесят с лишним партий, вы могли бы притянуть любую. Как вы дальше представляете свою карьеру? Раньше вы были серым кардиналом, сейчас выходите из политики...

Начнем с вопроса о сером кардинале. Многие помнят Ивана Ефимовича Клименко, который 18 лет был главным областным руководителем, первым секретарем обкома КПСС. При нем могла идти речь о том, что есть какой-то серый кардинал? Клименко, безоговорочно, сам был кардиналом всех цветов. Перейдем к Прохорову, Маслову. При них искали серого кардинала? Что произошло дальше? С некоторых пор, после ухода Маслова, в области возникла потребность найти некоего серого кардинала. То есть все думают, что при этой власти не может быть так, чтобы не было серого кардинала. Решили, что где-то он есть – и начали искать. Нашли меня – и назначили. Так я им и оказался. То, что произошло сейчас, – это очень хорошо. Действующая региональная власть наконец-то решила все проблемы, которые я причинял. Теперь проблем не будет. Теперь заживем. Буду только рад. Но, предположим, что Островский ошибался, и я на самом деле проблемы не представлял. Тем не менее – он тратил свое время на решение этой проблемы. Сейчас у него времени будет больше: он проблему поборол. У меня же ничего не уменьшилось. Насчет того, что я потерял влияние в Горсовете, – так я никогда к нему не стремился. Что такого я получил, влияя на него? Только то, что несколько моих людей были вынуждены заниматься на постоянной основе работой в администрации? Но при этом они не работали у меня. Не так просто найти руководителей, и это действительно была потеря. Александр Долгий занимал «расстрельную» должность – возглавлял управление муниципального имущества. Почему-то никто не обвиняет меня, что какое-то муниципальное имущество у меня прибавилось, а где-то убавилось. Нет ни одного факта. Участок под торговым центром «Гагаринский» был на аукционе куплен в 12 раз дороже заявленной цены. На этом на аукционе никого не сняли, а цена поднялась с 800 тысяч до 12 миллионов.

Вы планируете стать губернатором?

На выборы губернатора можно идти в американском штате. Там штат – это, фактически, независимое государство со своей конституцией. У нас другая экономическая ситуация, и регион настолько зависим от центра, что не будет ничего хорошего, если губернатором станет человек, не имеющий поддержки центра. Поэтому мне не представляется возможной ситуация, что в ближайшее время у нас будет оппозиционный губернатор, победивший вопреки желанию центра. Такого быть не может, более того – это нам не надо. Не возьмусь говорить, захочет ли центр видеть меня губернатором. Это, как говорится, дело политиков высокого ранга. Мне есть чем заниматься, столько интересного сейчас происходит: мы очень многого достигли, развиваем банк, многие объекты уже на выходе...

Не дадите ли вы «Смоленской неделе» отмашку «мочить губернатора»?

Во-первых, я не даю отмашки «Смоленской неделе». Газета избрала для себя немного ироничный стиль освещения событий, который оказался мил читателю. Это хорошо. В «Коммерсанте» господин Колесников весьма иронично освещает жизнь и деятельность президента; у нас в области его записали бы в оппозиционеры. Газета должна выдерживать такой тон, который нравится и удобен читателю, а не тот, который хочет видеть власть. Газета будет продолжать так делать, потому что уважает своего читателя. Ничего не изменится. Если наша власть будет давать повод для ироничного освещения – это будет сделано, конечно же, без хамства, ничего не придумывая. Здравомыслящая власть это поймет и оценит.

Какой общественной деятельностью вы занимаетесь?

Моя общественная деятельность (видимо, учитывая наше советское прошлое) – это давать советы. Я по всем вопросам имею мнение. Это мнение иногда слушают – иногда нет. Есть план посвящать определенное количество времени участию в работе дискуссионной площадки, где люди смогут открыто обсуждать самые разные вопросы. С руководителем дискуссионного клуба Светланой Воеводиной мы проводили мероприятие «Как нам обустроить Смоленск». Мне было очень приятно в нем участвовать. Дискуссии такого плана должны быть, и поддержка подобных мероприятий – это мой вклад в общественную работу.

Когда перемещаетесь по Смоленску – вы, наверное, видите, что город сталкивается с транспортными проблемами. И чем дальше – тем сильнее. Какой выход вы видите из этой ситуации, есть ли решения?

Перемещаюсь не только по Смоленску, но и по Москве, где ситуация гораздо хуже. Человек, бывающий в Москве, жалобы смолян о пробках воспринимает скептически: все у вас нормально. За два часа можно доехать в любое место, в Москве – нельзя. Я бывал во многих городах, смотрел, как там. Почему у нас пробки? Потому что у всех есть машины, их количество очень сильно возросло. Но в дальнейшем пойдет обратный процесс: будет развиваться общественный транспорт. Машины у всех будут, но на них будут ездить за город, на выходных. В Москве уже есть к этому все предпосылки: создаются выделенные полосы, платные парковки. Это приведет к тому, что удобней будет ездить на общественном транспорте. Если мы говорим о развитии города, то нам не надо придумывать ничего нового. Есть другие города; надо туда съездить, посмотреть и сделать так же. Что еще очень важно понимать. Мы всегда зря ждем, что как только придет новое руководство, более хорошее, оно тут же скажет: «Что вы, надо же ходить не на руках, а на ногах». И после этого все наладится. Этого не будет. Нет одного гениального рецепта. Но есть сто мелочей, каждая из которых имеет эффект в один процент. Если все их сделать – что, кстати весьма сложно – то эффект будет сто процентов. Вот это и есть решение: кропотливая работа, состоящая из мелочей. Но, к сожалению, нам некогда: у нас постоянно происходит большое количество выборов в советы разных уровней.

Есть разговоры, что по вашей инициативе в Смоленске ликвидировали выборы главы города. Неужели Горсовет под вашим крылом не мог найти лучшего главу, чем Данилюк?

Не я это придумал. Федеральная власть считала, что глав надо назначать. Почему так решили, могу объяснить. Конфликт ветвей власти был всегда. Был перманентный конфликт Халецкого с Горсоветом, дошло до того, что едва не вынесли импичмент председателю Горсовета Лебедеву. Считалось, что корни этого конфликта в наличии двух глав: один руководит Горсоветом, и номинально главней, другой – избранный народом мэр. В центре считали, что создав систему «глава города и сити-менеджер», почву для этих конфликтов можно устранить. Допустим, Данилюк был плохой. Но он уже не глава Смоленска. Теперь заживем?

Скажите, зачем нужны были два главы. Хозяин в городе должен быть все равно один?

Мы почему-то думаем, что Смоленск – уникальный город. Таких городов у нас много, все подчиняются одному и тому же закону. Сейчас у нас решили, что виновата система «глава города – сити-менеджер». Я считаю, что если эти люди способны работать – они будут работать, в какие рамки их ни загоняй, делай выборными или назначаемыми. Таких примеров полно. Вопрос не в этом. Мы рассчитываем, что все изменим, поменяв систему, а менять надо человеческую природу. Например, сидит чиновник, который имеет возможность влиять на конкурсы. Мы думаем, что если закроем ему эту возможность, то все наладится. Но если этот чиновник хочет как-то подкопаться под закон, он все равно быстрее подкопается, чем вы будете его менять. Сейчас у нас получается, что в городе депутаты формально главней, чем сити-менеджер, но большинство из них зависят от исполнительной власти. Поэтому получается, что исполнительная власть руководит депутатами. Это хорошо? Думаю, если человеческие качества людей не подходят для управления городом, то в какую систему их ни ставь – ничего хорошего не получится.

Конфликт города и области можно решить достаточно просто. Пусть губернатор предлагает депутатам кандидатуру главы и несет за него ответственность, а депутатам надо дать возможность выражать недоверие главе. Неплохая модель?

Дело не в модели. Дело в отношении человека к своей работе, своим обязанностям. Не испытываю пиетета к Америке, но считаю, что если у них есть что-то хорошее – наш долг применить это у себя. У американских судей есть документ: судья не должен допустить ситуацию, чтобы кто-то подумал, что он имеет какой-то интерес в конкретном деле. Если возникнет такая ситуация – судью могут отстранить, но он не может сказать: докажите, что это так. Его забота сделать, чтобы ни у кого не могло возникнуть такой мысли. Действительно ли наши депутаты руководствуются благом жителей Смоленска? Есть ли у смолян убеждение, как когда-то говорил Качановский, что они просыпаются и встают с думами о своем округе? Кто-нибудь может сказать: наш депутат посвящает свободное время работе на благо округа? Депутаты сами создают почву для подозрений. У них компенсации расходов, миллионы на наказы избирателей... К чему приводит такое положение дел? Убеждение, что «все равно разворуют», связывает руки всем начинаниям. Есть такое высказывание: «Воровство победить не удалось, потому что деньги, выделенные на борьбу с ним, украли». Пока сохраняется такое отношение к власти – действительно сложно что-то сделать. Есть и такой феномен: коллективная безответственность. Она везде. Например, кто-то проектирует дороги. Наша компания делает их по этому проекту. После того как мы их сделаем, кто-то их будет содержать. Содержатся они силами ЖКХ. Содержатся плохо. По стандарту, асфальт должен быть всегда очищен от снега, чего в Смоленске не наблюдается. Это приводит к износу. И когда дорога отслужила не пять лет, а три – начинается поиск виновных. Оказывается, что никто не виноват. Проектировщик сделал проект, и его приняли. Компания построила дорогу по плану – и ее тоже приняли. Начальник УЖКХ говорит, что не могли нормально содержать, потому что выделили мало денег. Депутаты не виноваты, потому что они всегда не виноваты. Они деньги не выделили, потому что финансовое управление администрации подготовило именно такой бюджет. Никто не виноват. Замкнутый круг...

Ваш прогноз, каково будущее капитализма в России?

Есть очень хорошее высказывание: красивые теории разбиваются об уродливые факты. С теоретической точки зрения, конечно, самый справедливый строй – коммунизм: «От каждого по способностям – каждому по потребностям». Поэтому у коммунизма было много последователей. Но когда доходит до дела, человеку выгодней сказать, что способностей чуть меньше, а потребности вырастают до небес. И суммарно у всего общества способности такие, что они не обеспечивают и десятой доли потребностей. Поэтому надо найти механизм соотнесения потребностей и способностей. А это уже капитализм. Он, конечно, несправедлив. Как может один человек зарабатывать десятки миллиардов, а другой сто долларов, ведь люди примерно одинаковы: две ноги, две руки, одна голова? Но лучше пока никто не придумал. Есть лишь разные способы борьбы с явной несправедливостью.

Горсовет сейчас не ворует. Апеллировать, что всё разворуют, безосновательно... Зачем эта встреча? Ведь полагали, что вы рванете тельняшку на груди, поведете на борьбу...

Может, и на самом деле не воруют. Но люди не верят. В этом и беда, что политики такие все важные, а люди не верят. А по поводу «тельняшки»... Война еще ничего не создала. Война только разрушает. Тот, кто хочет Смоленску блага, не воюет. Здесь есть мы – здесь нет фашистских захватчиков.

Есть ли перспективы развития сельского хозяйства в Смоленской области?

Когда что-то не получилось, у нас очень любят находить оправдание. Есть универсальное оправдание и для сельского хозяйства. Какой-то очень шустрый человек придумал термин «зона рискованного земледелия». Когда я решил заняться сельским хозяйством, то провел исследовательскую работу с целью изучения, где же достигнуты самые лучшие результаты. Мне было удивительно, что это Израиль. Он сейчас занимает первое место в мире по экспорту авокадо. Что такое авокадо, пятнадцать лет назад в Израиле не знал никто. Но потом кому-то пришло в голову, что на авокадо можно заработать. В Израиле также самый большой надой молока на одну корову. Вот там я увидел зону рискованного земледелия: если неделю не заниматься землей – наступит пустыня. А у нас две проблемы: если мы сажаем – не растет, дает маленький урожай, а если поле не обрабатываем, то оно очень хорошо зарастает березками в руку толщиной. Мне кажется, что если здесь людям поручить выращивать березы – они будут хуже расти. Как может быть земля с таким количеством лесов, которые выросли сами, быть зоной рискованного земледелия? У нас на это отвечают: там, где есть чернозем, условия лучше. У нас хорошая земля. В Сафоновском районе мы с помощью специалистов из Израиля сейчас успешно выращиваем мяту. Я говорил чиновникам от сельского хозяйства (за что они меня, наверное, недолюбливают): если у вас построить монетный двор, то через пять лет он будет убыточный, а оправдаетесь тем, что у нас в регионе зона рискованного деньгопечатания. Я считаю, что у Смоленщины есть все для успешного развития, но для этого надо многое делать.

В текст не вошли: просьба помочь купить костюм для движения «Хрюши против», разговор об особенностях устной речи современных чиновников, призывы к Павлу Шитову непременно баллотироваться в губернаторы, а также выступление из зала о том, что некоторые предприниматели не смогли прийти на встречу, поскольку опасались за судьбу своего бизнеса, если об их приходе узнают руководители города и области.