Сочетание непрофессионализма руководства ЦБ с концептуальными изъянами хозяйственной модели поставило Россию на грань экономической катастрофы. Для преодоления кризиса необходимы самые решительные меры. Нужна не только стабилизация валютно-финансовой сферы, но и смена стратегического курса экономической политики.
В минувшем году наиболее значимым и опасным с экономической точки зрения событием представляется валютный коллапс, случившийся в России в начале декабря. Негативные последствия тех событий рискуют развиться в тяжёлый экономический кризис в самом скором будущем. Многие винят в обвале рубля в первую очередь санкции Запада, кто-то усматривает главную причину в падении цен на нефть, подозревая существование сговора арабских и американских элит с целью обрушить российскую экономику. Многие, и весьма справедливо, указывают на неадекватность действий Банка России в качестве основной причины обрушения валюты и видят ещё больший риск в процентной политике, направленной якобы на преодоление паники.
Как это часто случается при наступлении кризиса, реальная ситуация хуже, чем об этом говорят даже пессимисты. Анализ сложившегося положения вещей и тех путей, которые сегодня остались у России, чтобы попытаться выйти из кризиса с наименьшими потерями, стоит начать с анализа текущей глобальной конъюнктуры, однако прежде необходимо сделать небольшой экскурс в прошлое.
Бесконечен ли рост долговой пирамиды?
Как известно, в 2007 году с осеннего обострения на американском рынке ипотечных бумаг начался глобальный финансовый кризис. Те, кто полагает, что этот кризис стал достоянием истории, заблуждаются. Все разговоры том, что он преодолён, основаны на непонимании принципа: пока не устранено фундаментальное противоречие, лежащее в основе кризиса, он будет длиться. Фундаментальное противоречие, лежащее в основе глобального кризиса, который с перерывами на ремиссии, сменяемые новыми обострениями в разных частях света, продолжается уже восьмой год, заключается в том, что есть ряд правительств и финансовых институтов, неограниченно производящих долги. Долги, которые сами по себе становятся залогом для эмиссии новых денег. И есть все остальные субъекты глобальной экономики, которые эти не обеспеченные ничем, кроме долгов, деньги зарабатывают и одалживают снова через различные формы инвестиций.
Долговая пирамида теоретически может расти бесконечно, но по мере своего движения вверх она требует всё большего и большего притока ликвидности, чтобы продолжать возрастать. Побочным эффектом от этого роста становится то, что доля прибылей финансового сектора в совокупной прибыли корпораций постоянно увеличивается. Это рождает положительную обратную связь: чем больше долгов и денег из долгов создано, тем большую прибыль создает финансовый сектор, и наступает момент, когда финансовый сектор становится наиболее привлекательным сектором экономики. Все производимые им деньги, вся ликвидность начинает стремиться к тому, чтобы запереться в нём самом.
Финансирование реального сектора при этом начинает стагнировать и поддерживается лишь в той мере, в какой реальный сектор способен предоставлять финансовому сектору растущие в цене залоги. Их проще всего предоставляет крупный капитализированный бизнес, и это приводит к тому, что момент надувания финансового пузыря сопровождается бумом на рынке слияний и поглощений, когда корпорации стремятся максимально укрупниться. Это один из механизмов реального, а не идеального свободного рынка, согласно которому свободный рынок никогда на самом деле не стремится к созданию максимально конкурентной среды, но развивается циклично: от конкурентной анархии к олигополии или монополии, которая начинает управлять рынком.
Рынок финансовых услуг не исключение из этого правила: в нём также по мере надувания финансового пузыря всегда наблюдается возрастающая концентрация капитала. Если посмотреть на перечень финансовых учреждений, увязших в момент начала коллапса пузыря американской ипотеки в ипотечных долгах, этот список окажется весьма ограниченным и состоящим лишь из крупных транснациональных финансовых учреждений.
В экономической модели, в которой деньги были обеспечены золотом, финансовые пузыри всегда неумолимо лопались естественным образом — продлить их существование усилиями монетарных властей было практически невозможно. Они лопались в момент, когда физического обеспечения валюты переставало хватать на то, чтобы поддерживать необходимый для раздутого финансового сектора уровень оборачиваемости, а одни и те же активы оказывались уже по нескольку раз перезаложенными в форме различных основанных на них вторичных обязательств.
Последним классическим кризисом, связанным с надуванием и схлопыванием финансового пузыря, стала всем известная Великая депрессия 30-х годов прошлого века. Выход из кризиса тогда заключался в отмене золотого стандарта — сначала в США, затем по прошествии нескольких десятилетий и во всём мире. Тогда казалось, что ограниченность золотого обеспечения, физически уменьшающая воспроизводство долгов в финансовой системе, является главным фундаментальным ограничением, которое необходимо убрать, для того чтобы создать бескризисный финансовый сектор. Это было проделано, однако кризисы не прекратились. Потому что есть ещё более фундаментальное противоречие, чем рождаемое ограниченностью золотого стандарта, — противоречие между реальной экономикой и долговой природой денег, когда такое противоречие не регулируется независимой от финансового сектора силой.
Предел системы беспредельной эмиссии
Предвестником нынешнего глобального кризиса был крах финансового сектора Японии в 80-е годы прошлого века и, как следствие, вхождение островной страны фактически в бессрочный дефляционный кризис. Бурный рост японской экономики, экспансия японского экспорта и японских финансов породили в начале 80-х разговоры о Стране восходящего солнца как о новом локомотиве роста, который пришёл на смену США, а о японской иене — как о новой резервной валюте, которая заменит доллар. Ажиотаж вокруг японского экономического чуда привёл к раздуванию огромного пузыря во всех японских активах, в том числе в секторе недвижимости. Наступил момент, когда среди десяти крупнейших в мире банков больше половины были японскими, однако это время быстро прошло. Пузырь лопнул. Но благодаря тому, что золотого обеспечения больше не было, и Банк Японии мог безгранично эмитировать деньги под залог создаваемых правительством долгов, монетарные и финансовые власти страны тогда обеспечили финансовому сектору рекапитализацию, спасая его от необходимости списывать с балансов обесценившиеся залоги.
Естественно, новый кредит создавался уже под околонулевую процентную ставку, потому как финансовый сектор не в состоянии был обслуживать и старые обязательства. Околонулевая процентная ставка, в свою очередь, позволяет создавать огромный объём долга без необходимости обеспечивать значительный объём ликвидности для его обслуживания, но платой за это является то, что ставка уже никогда не будет поднята. Когда госдолг превышает 200% ВВП, что мы видим сегодня в Японии, невозможно даже чуть-чуть увеличить стоимость его обслуживания — это приведёт уже к банкротству правительства. А поскольку правительство стало последним рубежом создания долгов в финансовой системе — то и к окончательному обрушению финансового сектора. Так монетарные власти утрачивают основной инструмент контроля над темпом роста денежной массы — процентную политику, и всё, что остаётся в их распоряжении, — собственно «печатный станок».
В Японии был впервые достигнут фундаментальный предел эволюции финансовой системы, предусматривающей неограниченную эмиссию долговых денег. Предел означает остановку экономического роста под давлением перманентной дефляции и бесконечное «холостое» расширенное воспроизводство долга с практически нулевой стоимостью. Вопрос: чем же в такой модели обеспечена японская валюта? Если не активами и не золотом, то чем? Для Японии ответом на этот вопрос стал японский экспорт. В годы бурного экономического роста страна ушла в значительный технологический отрыв даже от развитых стран, сумела профинансировать создание лучшей в мире инфраструктуры и высокотехнологичной промышленности и могла, почивая на лаврах, десятилетиями просто печатать деньги под экспортные доходы, благодаря чему и стала обладательницей крупнейших валютных резервов.
Ясно, что такая экономическая модель могла работать лишь в условиях глобального экономического роста и столкнулась с новыми серьёзными проблемами недавно, когда мир впал уже в глобальный кризис. Так что и Японии приходится сегодня искать новые пути, что, впрочем, удаётся ей не слишком хорошо. Нынешнее правительство страны и монетарные власти не нашли никакого иного выхода из ситуации, кроме как кратно нарастить объёмы эмиссии, чтобы удержать объёмы экспорта за счёт девальвации национальной валюты, которая за последние два года подешевела к доллару в полтора раза.
Японский опыт важен, так как на его примере можно понять, что выход из финансового тупика неограниченного роста долговой пирамиды до сих пор никем не найден. Альтернативой бесконечной эмиссии является банкротство финансового сектора. Причём если в начале пути замещения старых безнадёжных долгов новыми, созданными под низкую ставку, можно было ограничиться банкротством лишь поражённой токсичными активами части финансового сектора, то когда по этому пути пройдено уже достаточно большое, измеряемое триллионами учётных денежных единиц расстояние, становится возможным только банкротство финансового сектора целиком, причём вместе с правительством.
Таков итог, но пока хоть где-то в мире наблюдается экономический рост и рост доходов, пока остаются развивающиеся экономики, куда можно направить эмитированные для поддержания финансового сектора деньги, попавшие в «ловушку ликвидности» развитые страны могут продолжать поддерживать свои финансовые системы за счёт экспорта высокотехнологичных товаров и вывоза капитала. Фундаментальная роль развивающихся экономик в современной монетарной картине мира именно в этом — они должны быть заёмщиками иностранного капитала и покупателями высокотехнологичного импорта.
Попечители доллара: ФРС и сырьевые экспортёры
Второй страной после Японии, оказавшейся в аналогичной ситуации, стали США, и оказались они в этой ситуации не в результате пресловутого ипотечного кризиса, а несколько раньше — в начале нулевых годов, когда надули пузырь активов интернет-компаний и ИТ-индустрии, так называемый пузырь «доткомов». Он лопнул, и тогдашний глава ФРС Алан Гринспен прибег к испытанному ранее Японией трюку — резкому снижению ставок. Тогда, правда, проблемы были не столь серьёзны, чтобы снижать ставку до нуля, — ставка всё же оставалась в районе 1–2%. Это помогло банкам решить за счёт ФРС свои проблемы и запустило механизм надувания следующего пузыря — на этот раз уже в строительном секторе, ипотеке и на рынке сырья. Он также предсказуемо лопнул.
Коллапс начался в 2007 году, острая фаза — в 2008-м, в 2009-м банковская система США фактически оказалась банкротом, в результате чего ей разрешили показывать активы на балансах по модельной, а не по рыночной стоимости на время, пока ФРС приводила систему в порядок. Ставка была снижена уже до нуля, и потребовалось несколько раундов эмиссии, осуществлённых под скупку госдолга и токсичных активов, чтобы удержать финансовую систему на плаву.
Разумеется, эмиссия не помогла выйти из кризиса, как ранее она не привела и к решению проблем в Японии, ведь фундаментальное противоречие, лежащее в основе кризиса, так и не было разрешено. Однако, как и в случае с Японией, американская экономика продолжала существовать. Возникает резонный вопрос: а чем же тогда оказался обеспечен доллар США? Если японская иена в условиях обрушения стоимости долга до нуля оказалась обеспечена экспортом, что же обеспечило доллар в условиях дефицита торгового баланса США? Казалось бы, в ситуации нулевой стоимости долга и дефицита торгового баланса за долларом не стояло уже ничего. Однако это не так. За долларом стоит не только экономика США, за долларом стоят все страны с профицитом торгового баланса, ценообразование на экспорт которых определяется в долларах США американской финансовой инфраструктурой.
В первую очередь речь идёт о сырьевых экспортёрах. Если Саудовская Аравия продаёт свою нефть за американские доллары, которые затем «складирует» в резервы, размещаемые в американские активы, с экономической точки зрения Саудовская Аравия является субъектом американской экономики, и профицит её торгового баланса должен сальдироваться с торговым балансом США. Точно такой же подход может быть применён и к России, с её сырьевым экспортом, и к Австралии, и к Канаде, и даже к Китаю, когда его корпорации ведут торговлю через Гонконг — ведь гонконгский доллар жёстко привязан к американскому.
Учитывая вклад сторонних стран в сальдо торгового баланса долларовой экономики, можно утверждать, что в целом долларовая экономика пребывала в определённом равновесии: дефицит торгового баланса собственно США компенсировался притоком капитала. При этом Россия — обратный пример этого явления. Даже имея очень высокий профицит торгового баланса, наша страна в последние несколько лет переживает отток капитала. Также наблюдался дефицит торгового баланса в Великобритании, в Японии — от чего она и стала «лечиться» девальвацией иены, в ряде развивающихся стран, в частности в Бразилии, и в ряде проблемных стран еврозоны, что и сделало их особенно уязвимыми к обострениям глобального кризиса.
Резюмируя, можно сказать, что американский доллар как был, так и остаётся обеспеченной глобальным товарооборотом и глобальной финансовой и платёжной архитектурой валютой, а сила и репутация американской экономики по-прежнему такова, что она способна находить пути абсорбции своей валюты, несмотря на крайне низкую доходность долга.
Немаловажным фактором в поддержании упомянутого равновесия долларовой экономики, установившегося по итогам манипуляций ФРС со своим балансом, были восстановившиеся после провала 2008 года и сохранявшиеся на высоком уровне цены на сырьё, в том числе на нефть. Высокие цены на нефть важны для США и для глобальной финансовой системы в целом по нескольким причинам.
Во-первых, доходы сырьевых производителей, которые аккумулируются затем в суверенных фондах наподобие тех, которые есть у монархий Персидского залива или российского Фонда национального благосостояния, финансируют бюджет США. Финансируют его фактически за счёт потребителей в Европе, Японии, Китае, которые являются нетто-импортёрами сырья.
Во-вторых, многие сегменты промышленности, связанные с передовыми разработками в сфере альтернативной добычи и альтернативной энергетики требуют высоких цен на нефть для сохранения своей рентабельности. Сохранение же рентабельности нужно для консервации стоимости связанных с ними активов, а активы важны для финансового сектора.
Наконец, в-третьих: снижение цен на нефть ведёт к снижению инфляции, а затем и к дефляции, а все монетарные власти развитых стран последние годы борются не за снижение инфляции, а напротив, за её повышение, так как главной угрозой для них является дефляция. Стоит отметить, что под давлением дешевеющей нефти в декабре ушедшего года в еврозоне уже зафиксирована дефляция, а в январе наступившего года в США вопреки всем победным реляциям об ускорении темпов роста ВВП зафиксировано снижение зарплат.
Заканчивая экскурс в прошлое, приходится констатировать, что начавшейся в 2007 году глобальный финансовый кризис все последние годы купировался эмиссией, как со стороны ФРС США, так и со стороны других ассистировавших ФРС центробанков. Благодаря этой эмиссии поддерживались определённые негласные коридоры обменных курсов, равновесие капитальных потоков, достаточно стабильные цены на энергоносители, падение которых обостряло бы риски дефляции так же, как и существенное укрепление одной из ведущих валют.
Равновесие нарушилось
Что же случилось с этим равновесием такого, что Новый год мы встречали с нефтью Brent по 50 долларов за баррель и трендом резкого укрепления доллара? Равновесие постепенно начало нарушаться, точнее, демонтироваться ещё в 2012 году. Первым серьёзным звоночком, предвещавшим значительные перемены, стало начало масштабной девальвации японской иены, которое было встречено протестами со стороны Китая, но с полным пониманием со стороны стран — эмитентов других основных валют. Япония корректировала торговый баланс за счёт увеличения конкурентоспособности своего экспорта в ущерб другим странам Азиатско-Тихоокеанского региона, в первую очередь — Китая. При этом в Поднебесной стали проявляться определённые кризисные явления, связанные как раз с падением темпов роста, которые достаточно сильно зависят от экспортных секторов китайской экономики.
Соответственно, дали о себе знать и пузыри, надутые внутри китайской экономики, когда правительство в рамках собственных программ развития внутреннего спроса проводило накачку китайской экономики юанями. Значительный объём ликвидности перетёк в теневой финансовый сектор, проблемы которого достаточно выпукло обозначились в 2013 году. Тогда китайское руководство умело отреагировало на них, однако стало ясно, что на время, пока проблемы будут решаться, Китаю стоит забыть о двузначных темпах роста.
Вторым серьёзным звонком, который следовало услышать, стало объявление ФРС США в 2013 году о сворачивании последнего «количественного смягчения» в 2014 году и о начале обсуждения перспектив подъёма ставок. Как только возможность сворачивания американской эмиссии и подъёма ставок замаячила на горизонте, на неё отреагировало золото — в 2013-м оно рухнуло с отметки 1700 долларов за тройскую унцию до уровня ниже 1200 долларов за унцию. Это был красноречивый знак того, что доллар в будущем будет резко расти, а сырьевые активы падать.
В начале 2014 года в еврозоне на фоне ожиданий сворачивания стимулов со стороны ФРС США вновь обострились страхи финансового кризиса, и глава ЕЦБ весной пообещал сделать всё возможное («напечатать» сколько угодно евро), чтобы предотвратить возможные финансовые проблемы. После этих заявлений и евро уверенно пошёл вниз по отношению к доллару. Рост доллара по отношению к иене и евро спровоцировал ослабление и других валют — начали проседать британский фунт и сырьевые валюты. Лишь рубль во второй половине весны восстанавливался после «крымских минимумов», когда его падение было остановлено решительными действиями Банка России.
Наконец, громкий звонок прозвенел в середине лета прошлого года, когда на финансовых рынках возобладало мнение, что окончание последнего раунда эмиссии со стороны ФРС — это всерьёз, и обсуждение будущего подъёма ставок со стороны ФРС — тоже всерьёз. Только тогда вниз полетела нефть, уйдя ниже 100 долларов за баррель, и всё второе полугодие она догоняла ушедшее раньше вниз золото, которое уже стояло на месте, и промышленные металлы, которые начали снижение раньше и прошли его плавно. Нефть рухнула последней, и если чему и удивляться, то не её падению, а тому, как долго её цена смогла продержаться на высоких значениях.
Конечно, осенью драйва к падению нефти добавила ОПЕК, отказавшаяся сокращать квоты на добычу. Резкое изменение политики со стороны арабов, выбравших ценовую войну вместо попытки стабилизировать цены, на самом деле неудивительно. Американские нефтяные компании начали сокращать капиталовложения ещё в феврале 2014 года, закладываясь на сворачивание программ монетарного стимулирования экономики США, а также охлаждение китайской экономики. В этой ситуации арабы просто почуяли, куда ветер дует, поняв, что конкуренты уже начали сокращать инвестиции, и решили увеличить свою долю рынка, утраченную ранее. Они не провоцировали тренд падения нефти, они подсели в уже начавшийся тренд, как заправский биржевой спекулянт. Не удивлюсь, кстати, если они предварительно ещё и сделали большую биржевую ставку на падение нефти.
Страны ОПЕК не определяют лицо рынка, как думают многие, они всего лишь трендовые игроки. Неужели связанный с квотами ОПЕК баланс спроса и предложения в мире за полгода мог измениться столь радикально, что оказался способен спровоцировать падение цен на нефть вдвое? Для сравнения: алюминий с максимумов 2011 года к началу текущего года упал всего на 35%, а цены на промышленные металлы, как правило, более изменчивы, чем цены на нефть. Медь примерно за такое же время подешевела на 40%. С нефтью, пожалуй, может сравниться лишь никель — около 45% падения за три года. Но за три года, а не за полгода! То, что мы наблюдали на рынке нефти в последние шесть месяцев, не является следствием резкого изменения баланса спроса и предложения, суть в другом: нефть достаточно долго держали на определённых уровнях, чтобы потом резко опустить.
Поскольку за ценообразование отвечают не реальные сделки с реальной нефтью, а сделки с фьючерсными контрактами, такие движения под силу организовать лишь крупным финансовым компаниям с Уолл-стрит, таким как JP Morgan, Citi, Goldman Sachs. Сторонники теории заговора правы в том, что цены манипулируемы ими, однако не стоит полагать, что эти организации могут манипулировать ими долго против других глобальных трендов. Сжатая пружина, распрямляясь, проходит точку равновесия и начинает колебаться. Цены (на нефть), которые искусственно удерживали завышенными, уходят в область перепроданности, становясь искусственно заниженными. Потом они восстанавливаются.
Итак, отбрасывая в сторону политические факторы, которые представляются второстепенными, следует отметить основной: хрупкое равновесие, которое установилось в мире по факту преодоления острой фазы кризиса 2008–2009 годов, в ушедшем году нарушилось по одной важнейшей причине: ФРС прекратила эмиссию и убедила рынки в том, что новой порции не будет.
Отложим сейчас важный для будущего вопрос, долго ли глобальная экономика может просуществовать без эмиссии ФРС, напомню, что выхода из кризиса неограниченного роста долга, поддерживаемого неограниченной эмиссией, как нас учит японский опыт, не существует, и сосредоточимся на том, что же во второй половине года происходило в России.
Антибанк России
Трудно сказать, что было в головах монетарных и финансовых властей страны, но создаётся впечатление, что обвал нефтяных котировок стал для них полной неожиданностью, несмотря на явные знаки, указывавшие на возможность такого развития событий. Но удивительно не это — в конце концов, и наступление зимы часто оказывается внезапным для коммунальных служб, хотя от людей, руководящих финансами государства, стоило бы ожидать большей предусмотрительности в оценках перспектив и большей адекватности, чем те цифры по ценам на нефть и курсу рубля, которые заложены в бюджет текущего года. Удивительно то, что второй раз Банк России наступает на те же грабли, что и в 2008 году. Что тогда, что в ушедшем 2014-м, он устроил «плавную девальвацию». Нет ничего лучшего для спекулянта, чем сглаженный последовательно развивающийся тренд.
Если бы Банк России вообще отказался от интервенций, тренд падения рубля был бы резче, но, по крайней мере, рваным. В спекуляции было бы вовлечено мало сил, и можно было ожидать, что, как и в начале 2009-го, рубль упал бы примерно в район «монетарного предела» девальвации — там, где золотовалютные резервы Банка России перекрывают весь денежный агрегат М2. Учитывая, сколько резервов было бы сэкономлено, этот естественный предел был бы примерно там же, где торговался рубль в начале 2015 года, — в районе 60 за доллар. Но это было бы естественное дно, и удержание рубля на этом дне не требовало бы сверхжёсткой процентной политики и не приводило бы к высокой волатильности, когда курс колеблется на пять и более процентов в день.
Вторым вариантом действий могла стать остановка девальвации сильными интервенциями на уровне, который в Банке России сочли бы равновесным для разумных перспектив динамики нефти. Резервов Банка России, учитывая динамику выплат по корпоративному долгу, было вполне достаточно для того, чтобы установить барьер на этом более высоком (около 50 рублей за доллар) уровне ещё осенью и не допустить дальнейшего ослабления рубля и валютной паники.
Банк России не сделал ни того, ни другого. Не позволил упасть рублю к предельным минимумам, после чего курс легко можно было бы стабилизировать без ужесточения монетарной политики, и не принял решение зафиксировать рубль там, где его можно было бы удерживать с оглядкой на потенциал дальнейшего падения нефти, постоянно угрожая спекулянтам сильными интервенциями. Банк России, как в 2009 году, умудрился профинансировать спекуляцию против самого себя, потеряв за вторую половину года больше восьмидесяти миллиардов долларов резервов.
Однако, в отличие от прошлого падения, ситуация сегодня усугубляется тем, что совокупный внешний долг России (включая долги государственных и бюджето-образующих корпораций, банкротство которых недопустимо) существенно превосходит её резервы. Если в прошлый раз ещё можно было позволить себе расточительство плавной девальвации, то сейчас этого не следовало делать ни под каким предлогом. Ситуация такова, что каждый доллар резервов должен быть на счету. Бездумно тратить валюту на поддержание курса рубля в таких условиях совершенно неприемлемо.
Известно множество иных путей поддержания валютной стабильности кроме прямых интервенций в поддержку национальной валюты, и удивительно, что Банк России не задействовал ни один из них напрямую. Среди возможных мер можно перечислить те, что уже работали в России ранее: например, запрет на перенос валютных позиций на следующий торговый день, запрет на покупку валюты юрлицами без обоснований, обязательную продажу экспортной выручки экспортёрами для восстановления ликвидности торгов, введение жёстких нормативов к банкам по позициям в валютных активах. Какие-то из этих мер начали вводиться после декабрьской валютной паники, но неофициально.
С государственными экспортёрами договорилось правительство, Центробанк направил контролёров в крупные банки следить за валютной позицией, но всё это не вызывает доверия в качестве системных мер. Авральные команды не заменят административных решений. Центробанк должен действовать жёстко. Слабость наказуема агрессией. Спекулянты ведут себя, как стая хищников. Если они видят слабость — они нападают, входя во вкус — добивают жертву. Дефицит текущего счёта страны за прошлый год с учётом всех погашений по корпоративному внешнему долгу составлял что-то около 30 млрд долларов. Теоретически это позволяло Банку России с его 400 млрд долларов резервов держать курс там, где ему комфортно. Он же войдёт в историю как Центробанк, обладавший 400 млрд долларов резервов и допустивший внутридневное обрушение валюты чуть ли не на 20%.
Операция с ночным подъёмом ставки до 17% накануне обвала рубля к отметке 80 за доллар вообще достойна быть внесена в учебники экономики как образец того, что ни в коем случае не следует делать. Этим решением Банк России практически на пустом месте умудрился убить доверие к долговому рынку, из которого «высадили» в том числе лояльных иностранцев, и спровоцировал кассовые разрывы по всей банковской системе. Нужно ничего не понимать в том, как функционируют финансовые рынки, чтобы думать, будто такой шок мог инициировать немедленное укрепление рубля.
Шоковый подъём ставки вызвал катастрофическое падение стоимости облигаций, что привело к дефициту залогов по сделкам РЕПО, спровоцировав кризис краткосрочной ликвидности на межбанковском рынке и остановив работу банковской системы, а как следствие обрушил фондовый рынок. Получившие маржин-колы игроки, у которых валютой баланса был доллар, в условиях дефицита ликвидности предопределили лихорадочный спрос на доллар на валютном рынке и вынос курса рубля в район 80. Это уже повлекло за собой панику населения, когда оно кинулось скупать импорт, на который не успели переписать ценники. Причём в тот день был зафиксирован резкий рост транзакций с карт нерезидентов — это иностранцы скупали уже не импорт, но ликвидные ценности, которые можно было купить, оплатив их картами по очень выгодным в тот момент ценам в валюте.
Диверсия против собственной экономики
Экономическими итогами финансового погрома, учинённого Банком России, стали:
— фактический крах банковской системы, которая продолжила функционировать лишь в силу того, что банкам так же, как и американским банкам в 2008 году, разрешили не оценивать стоимость активов по текущим рыночным ценам;
— как следствие краха банковской системы с декабря заморожено кредитование. Банки стали отклонять более 90% всех заявок на кредиты. Ставки на денежном рынке зашкаливали за 20%;
— как следствие заморозки кредитования последовала раскрутка инфляции: выросшие ставки закладываются в цены, которые вырастут даже в долларах, не то что в рублях;
— как следствие раскрутки инфляции мы получили нивелирование позитивных эффектов от девальвации для реального сектора — инфляция догоняет девальвацию. Последние данные индекса PMI в обрабатывающем секторе в конце прошлого года подтвердили спад;
— единственное, что стабильно сохранится как конкурентное преимущество отечественного производителя, — дешёвая рабочая сила, которой, конечно, никто в таких условиях не станет индексировать зарплаты. Для экономики это хорошо, но по мере роста цен падение доходов населения в реальном выражении может стать уже политической проблемой;
— как следствие того, что население в крупных городах накупило во время паники импортной техники на свои сбережения, потребительский спрос на товары длительного пользования удовлетворён на год-полтора вперед. Это усугубит начинающуюся депрессию, которую провоцирует процентная политика ЦБ. Депозитная база упала, что дополнительно вредит кредитованию;
— как следствие жестокого дефицита ликвидности на валютном рынке наблюдается высокая волатильность: курс рубля в конце декабря — начале января колебался на 5% и более в день. Планировать какую-либо внешнеэкономическую деятельность в таких условиях невозможно. Учитывая глубокую зависимость экономики от импорта оборудования и комплектующих, невозможно планировать экономическую деятельность вообще. Никакое импортозамещение в таких условиях нереально, даже если бы оно было возможно по другим параметрам (а оно невозможно как в силу отсутствия кредита, так и в силу падения спроса);
— доверие к национальной валюте со стороны профессионалов рынка серьёзно подорвано. Населению ТВ может внушить, что ситуация стабилизирована, но профессионалов рынка в такой ситуации могут убедить только организационные выводы, кадровые решения и явные изменения в политике регуляторов. Подорвано доверие к долговому рынку — никакой консервативный риск-менеджмент не предполагает возможность для фондов облигаций выдерживать просадки на двухзначные проценты.
Трудно понять, как президент после учинённого финансового погрома может публично характеризовать действия руководства Центробанка как «профессионализм». Это можно принять за попытку успокоить общественность, но реальность такова, что во время финансовой войны санкций монетарные власти страны совершили нечто очень похожее на диверсию против собственной экономики. И это очевидно всем потенциальным партнёрам России, которые могли бы в текущей непростой ситуации оказать стране политическую и финансовую поддержку. Возникают большие сомнения в том, что кто-то захочет развивать стратегическое партнёрство со страной, экономическое руководство которой допускает подобные действия, сохраняя за собой после этого занимаемые посты.
Правительство могло бы дать понять, что сделало выводы из негативного опыта, Банк России мог бы признать эксперимент с введением свободного курса рубля, когда он колеблется на 5% в день, мягко говоря, неудачным, однако ничего вразумительного не происходит, и это не прибавляет уверенности в будущем. Ситуация складывается так, что подрыв доверия к национальной валюте и финансово-банковской системе провоцирует сегодня уже бегство денег вполне лояльных и честных граждан, которые просто хотят обезопасить свои сбережения от абсурдных решений монетарных властей страны, не поддающихся адекватному обоснованию и выглядящих со стороны как проявление непрофессионализма в управлении. Обеспокоенные состоятельные люди не просто покупают валюту, храня её затем на счетах в российских банках, они выводят сбережения из российской банковской системы.
Нужен новый курс
На будущее у нас есть лишь заверение президента, что кризис продлится в худшем случае два года. Вероятно, эта уверенность основана на том, что в течение пары лет Россия справится с погашением внешнего корпоративного долга, после чего давление на валютный рынок и связанные с ним высокие инфляционные ожидания ослабнут. В то же время в течение двух лет низкие цены на нефть, с одной стороны, разорят наиболее дорогостоящую добычу, а с другой стороны, спровоцируют глобальный экономический рост и, соответственно, рост спроса на нефть.
Вполне возможно, так и будет. По данным Генеральной администрации таможни Китая, импорт сырой нефти в декабре прошлого года достиг рекордного уровня, увеличившись на 13,4% год к году и на 19,5% месяц к месяцу и составив 7,2 млн баррелей в день. Предыдущий рекорд по импорту сырой нефти был достигнут в январе 2014 года, таким образом, новый рекорд, очевидно, был поставлен благодаря удешевлению поставок. Если эта тенденция сохранится в текущем году для всего индустриально-развитого мира, вполне возможно мы увидим восстановление цен на нефть уже во втором полугодии. Но ведь нельзя исключать и того, что арабы, стремясь на будущее застолбить для себя более значительную долю рынка, будут наращивать добычу в ответ на повышение спроса.
Нельзя также исключить того, что в отношении России в будущем применят санкции, аналогичные тем, что применили против Ирана, — гласно или негласно ограничат поставки российской нефти на европейский рынок. В 2011-м из-за гражданской войны в Ливии с рынка ушло более миллиона баррелей ливийской нефти, поставлявшейся в основном в Европу, но это не помешало ЕС в начале 2012-го ввести эмбарго на импорт иранской нефти, что ограничило предложение ещё на 1 млн баррелей в сутки. Если ЕС мог себе позволить эмбарго в ситуации дефицита предложения, почему кто-то думает, что он не может себе его позволить в ситуации избытка предложения, когда арабы готовы компенсировать уход с рынка любого игрока?
Полагаться на благоприятную динамику цен на нефть в стратегических решениях, определяющих лицо государства на много лет вперед, как минимум слишком рискованно. Кроме того, даже если динамика будет благоприятной, очень не хотелось бы, чтобы и на этот раз уроки, которые преподал стране глобальный рынок, снова, как и в 2009-м, прошли мимо правительства. Никогда ещё не была столь очевидна зависимость России от внешней конъюнктуры. При прошлом падении цен на сырьё в 2008 году, благодаря тому, что валютные резервы тогда перекрывали весь совокупный внешний долг, эта зависимость не была настолько критичной.
Страна вновь, как в 90-е годы, фактически стала игрушкой в руках глобальных спекулянтов. Может, стоит что-то поменять в управлении экономикой? Пора понять, что кризис, в котором пребывает глобальная экономика, — перманентный, и сохранение тотальной зависимости страны от внешней конъюнктуры постоянно будет вызывать к жизни ситуацию, при которой этот глобальный кризис будет проецироваться на внутриэкономическую ситуацию. Пока кризис длится, волатильность всех активов, и сырья в особенности, на длительных временных промежутках будет оставаться высокой, а их динамика будет определяться преимущественно прихотью монетарных властей, эмитирующих основные мировые валюты, и решениями, принимаемыми в глобальных банках.
Сегодня много говорят о том, что изменение внешней конъюнктуры наконец-то создало благоприятные условия для импортозамещения. В защиту этого довода приводят лишь одно: девальвацию, удешевившую на какое-то время, пока её не догонит инфляция, внутренние издержки. После того как инфляция догонит девальвацию, единственное, что в стране останется дешёвым, как уже было сказано выше, рабочая сила. Но простите, а что мешало создавать условия для импортозамещения раньше усилиями регуляторов? Что мешало препятствовать укреплению рубля и при этом обеспечивать политику низких ставок? Что мешало кредитовать наращиваемыми валютными резервами импортозамещение, а не американский бюджет? Что мешало тому, чтобы федеральный бюджет формировать исходя из консервативных оценок цен на нефть, с учётом рисков их снижения?
Но, допустим, сегодня условия хороши для импортозамещения — для тех, у кого есть наличный капитал на наращивание производства без необходимости привлекать кредиты по высоким ставкам. Сейчас они нарастят свою долю на рынке, но что будет дальше? Что будет с ними, если через полгода цены на нефть отскочат на уровень 80 долларов за баррель? Рубль укрепится, в страну вновь пойдёт импорт, и либералы в правительстве и Центробанке скажут: «Это рынок, детка!» Так? А что будет, если нефть упадёт до новых низов и спрос, который ранее создавался бюджетом, сожмётся дальше? Как можно планировать развитие производства (даже если предположить, что для этого сейчас у бизнеса есть средства и условия), если совершенно невозможно адекватно спрогнозировать макроэкономические показатели на разумную перспективу, не говоря уж об экономической политике правительства. Создаётся впечатление, что экономический блок правительства и Центробанк вообще не имеют позиции, адекватной новой реальности. Они, как первокурсники, продолжают цитировать наизусть отдельные главы западных учебников по экономической теории.
Невозможно планировать хоть сколько-нибудь отдалённое будущее в условиях, когда правительство отдаёт экономику во власть рыночно-спекулятивной стихии и считает это адекватной политикой. В основе такого подхода лежит фундаментальный мировоззренческий изъян, который заключается в вере в некую мифическую силу рынка, в способность рынка к саморегуляции и «разумному» поведению. Это крайне глупая вера. Нет никаких фундаментальных «законов рынка» — хотя бы потому, что он не является частью природы, в которой действуют законы космоса. Рынок — виртуальный феномен, существующий в умах множества игроков, принимающих управленческие решения.
Эти решения принимаются не в силу каких-то законов, а в силу того, что в данный момент кажется рациональным поведением. Но сумма кажущихся рациональными решений множества людей в итоге даёт просто некоторый вектор движения, о котором невозможно говорить, что он сколько-нибудь рационален и выработан в чьих-то интересах. Любой рынок просто стремится к максимальной ликвидности. Если для достижения максимальной ликвидности в данный момент требуется снижение цен, они падают, не важно, в интересах ли большинства участников или нет. Если для увеличения ликвидности в данный момент требуется рост — рынок растёт.
Крупные игроки, способные оказывать влияние на поведение рынка, управляя спросом и предложением на активы, способны управлять рынком в своих целях. Но они управляют им не в силу каких-то законов, а в соответствии со своими текущими интересами. Так делают крупные банки, манипулирующие ценами через рынок деривативов, так это делает ОПЕК, манипулируя предложением базового актива через механизм квот. Так, наконец, делают центробанки, создающие глобальную ликвидность, расширение и сокращение которой провоцирует подъём и падение рынков в глобальном масштабе. Но принимать все провоцируемые манипуляторами рынков колебания за проявление «законов» — смешно. Это то же самое, что наделять манипуляторов рынка функциями Бога.
Думается, по итогам ушедшего года пора наконец сделать вывод, что наша страна больше не может позволить себе продолжение либеральных экспериментов в сфере экономической политики, как минимум в части взаимодействия с внешним экономическим миром. Нам нужен новый экономический курс, способный обеспечить долгосрочное стабильное развитие, а не существование по принципу boom-bust («резкий подъём — резкое падение»), по которому живут, в том числе, сырьевые рынки. Новый курс должен быть проложен из той точки, в которой сегодня находится экономика, с учётом того тяжёлого положения, в которое она попала.
Новый курс также обязательно должен быть отражением общественных и государственных ценностей, понимания общего блага как безусловного приоритета перед частной экономической свободой, превратно трактуемой как экономическая анархия. Не ущемляя частной инициативы, направленной на извлечение прибыли, новый экономический курс должен направлять её в интересах экономического развития государства в целом.
Исходные положения
В качестве отправных тезисов для формирования нового экономического курса необходимо принять приведённые далее соображения, подтверждённые опытом прошлых лет.
Первое. Глобальный кризис не закончен, пока не устранено фундаментальное противоречие, лежащее в его основе. Противоречие между теми, кто неограниченно эмитирует долги и кредитные деньги, производимые из долгов, и теми, кто их зарабатывает. Японский опыт учит нас, что есть предел развития модели, при которой долг производится «вхолостую» под нулевую ставку, а эмиссия осуществляется под вывоз капитала, экспорт и надувание пузырей. Если рассматривать долларовую экономику как замкнутую экономику, охватывающую почти весь земной шар, то эмиссия становится возможной только под надувание пузырей, в том числе и в развивающихся экономиках. Пока пузыри надуваются, там растёт потребление импорта, когда они схлопываются, наступает кризис и там, где были надуты пузыри, и там, откуда они надувались. Россия в своей приверженности либеральной экономической модели как раз и является тем местом, где надуваются пузыри спроса через управление ценами на сырьё. И так будет до тех пор, пока длится глобальный кризис.
Есть основания утверждать, что предел развития либеральной модели достигнут сегодня в глобальном масштабе не только для японской, но и для американской экономики, в связи с чем, кстати, очень сомнительно, что ФРС будет поднимать ставки в этом году. Этот предел, похоже, достигнут и для европейской экономики, находящейся под угрозой перманентной дефляции. Ставить себе цель и дальше интегрировать экономику России в умершую экономическую модель — верх глупости. Глобализация нужна России для того, чтобы заимствовать технологии и торговать своей продукцией, но стратегически она не нужна России в части финансов. Хотя сегодня тактически стране необходим приток ликвидности, но это плачевный итог управления экономикой, а не следствие какой-то фундаментальной неспособности России создать институты и инструменты финансирования для самой себя. Таким образом, стратегическая цель новой экономической политики должна звучать не как «интеграция российской экономики в глобальную экономику», а напротив, как «ограничение влияния внешних факторов на российскую экономику».
Второе. Чтобы минимизировать влияние внешних факторов, нужно понять, почему их роль стала столь велика. Одной из основных причин является вовсе не монетарная политика Банка России, подвергнутого выше в этой статье значительной критике, а изъяны политики фискальной. Доходы российского бюджета в значительной степени зависят от двух источников: налогообложения сырьевой ренты и поступлений от НДС на импорт. Грубо говоря, в значительной степени наше либеральное правительство финансируется таможней, потому что вырастить какую-то иную, основанную на внутреннем обороте товаров и услуг налогооблагаемую базу оно не потрудилось, да и не было сильно этим озабочено. Учитывая, что роль бюджета для поддержания внутреннего спроса в России очень существенна, зависимость бюджета от сырьевой ренты переносится на внутренний спрос, и через это и на весь несырьевой бизнес, который в итоге оказывается столь же чувствителен к внешней конъюнктуре, как и экспортёры.
Следствием зависимости всей экономики от внешней конъюнктуры является зависимость от внешнего кредита и внешних финансовых условий, и в этом смысле политика Банка России вторична по отношению к политике Минфина. Бизнес по определению не может быть более кредитоспособен, чем правительство, которое финансируется налогами с бизнеса и, при необходимости, эмиссией Центробанка через механизм госдолга, поэтому в ситуации, когда само правительство критически зависит от сырьевого экспорта, от него зависит и каждый бизнес в России. Даже если это пекарня, которая печёт хлеб для местного потребителя из муки собственного производства, произведённой, в свою очередь, из зерна, выращенного местным фермером, — она всё равно при такой зависимости правительства от внешнего спроса зависит от него не меньше. Каждый кредит, выданный российскому бизнесу, в этой ситуации так или иначе несёт не себе риски внешней конъюнктуры, а значит, почти каждая финансовая транзакция в своей основе имеет отношение к трансграничному движению капитала.
Организация денежного обращения лишь отражает организацию экономики, а при такой структуре экономики и денежного обращения оборот рублей возможен лишь постольку, поскольку существует оборот валюты, связанный с трансграничными платежами. Именно с этой зависимостью и связан высокий уровень покрытия денежного агрегата М2 валютными резервами, но сама ситуация, в которой работают такие правила, является следствием организации фискальной системы страны, в которой одним из основных источников пополнения бюджета является, грубо говоря, государственная граница. Природа этой ситуации искусственная, сконструированная самим государством.
Третье. В текущей ситуации глубокой зависимости от импорта технологий, оборудования и компонентов Россия не может позволить себе классический изоляционизм. Россия может контролировать и регулировать капитальные потоки, может регулировать товарные потоки, но не должна пытаться ограничивать прямые иностранные инвестиции, которые привносят новые компетенции и технологии. Более того, их необходимо всячески стимулировать, основываясь, в частности, на китайском опыте создания свободных экономических зон. В условиях сильной зависимости от внешней торговли, которая сохранится в течение достаточно длительного времени в связи с необходимостью развивать промышленность, для чего нужен импорт технологий и оборудования, стабилизация валютного курса становится одной из важнейших задач.
Четвёртое. Помимо природных ресурсов у России есть ресурсы человеческие, и они самые важные в период кризиса. Только опираясь на инициативу людей можно выйти из кризиса и создать новые перспективы. К сожалению, за годы «нефтяной нирваны» в России разучились ценить человеческий капитал. Множество предпринимателей оказались за решёткой в результате сфабрикованных дел, инициированных рейдерами. Множество бизнесменов и просто талантливых людей покинули страну в поисках лучших мест для самореализации. Множество людей, живущих в России, не проявляют инициативы в силу того, что не чувствуют, что смогут защитить плоды своего труда. В это действительно трудно верить в условиях, когда государство не в состоянии обеспечить экономический курс, способный защитить хотя бы сбережения граждан.
Государство должно предпринять максимум усилий для восстановления доверия активной части общества, не утратившей пока что остатки лояльности государству, но ожидающей от власти адекватной реакции на кризис. Быстро отреагировать на кризис способна только частная инициатива, и нужно создать максимально благоприятные условия для её проявления. Если не обуздать бюрократический аппарат, не улучшить работу судов и защиту частной собственности, реагировать на кризис обществу будет на порядок тяжелее. Россияне также накопили значительное количество богатств, которые, в силу недоверия к отечественной финансовой системе, предпочитали сберегать за рубежом. Предложенная президентом амнистия капитала — правильное решение, однако, если не создать в стране условий для частных капиталовложений, эта инициатива не даст эффекта. Что касается перспектив «мобилизационного» ответа на кризис в стиле того, что делал Рузвельт во времена Великой депрессии, он, конечно, возможен, но спектр применения такого ответа ограничен преимущественно созданием инфраструктуры. Одной инфраструктурой сыт не будешь.
Таковы основные тезисы, которыми стоит руководствоваться при выработке антикризисного экономического курса. У России осталось мало времени, чтобы реорганизоваться. Не больше одного года. Может быть, даже всего полгода. Главное, начать. Вера в успех придёт по мере движения к цели.
Вопрос в том, кто способен начать реорганизацию? Ранее всегда в критические моменты истории России находились люди, в элитах и в простонародье, которые даже в ситуации паралича верховной власти умели брать на себя ответственность за судьбы Родины. Как Минин и Пожарский. Если не верить в то, что в российской элите есть сейчас силы, способные стать проводниками нового экономического курса, призванного спасти страну от весьма вероятного финансового коллапса в скором будущем, нет смысла писать такие статьи, как эта. Я верю в то, что такие люди есть, и считаю своим долгом вооружить их концепциями и шагами, которые, как я считаю, сработают.
Если кто-то готов отвергнуть необходимость в смене экономической политики, пусть имеет в виду будущее, которое нас всех ждёт в том случае, если реорганизация экономики не начнётся. Тот, кто против реформ, пусть смирится с тем, что все разговоры о российском экономическом суверенитете останутся не более чем пропагандистским мифом, рассчитанным на внутреннее употребление не слишком взыскательного и не слишком компетентного обывателя.
Даёшь валютный контроль!
Учитывая всё сказанное выше, меры, направленные на экономическое выживание России в тяжёлых экономических условиях, в первую очередь должны включать обеспечение валютной стабильности и восстановление контроля над капитальными потоками. Помимо очевидного рационального обоснования, заключающегося в том, что дыры в борту экономики, из которых в условиях посеянной в прошлом году политикой правительства и Центробанка паники утекает капитал, надо латать, эти меры имеют также достаточно очевидные моральные обоснования:
— пока кто-то выводит валюту из страны, оказывая давление на курс рубля, кто-то умирает, потому что ему становятся не по карману импортные лекарства. Кто-то другой не может получить кредит под закупку импортного оборудования, чтобы наладить производство импортозамещающих товаров;
— свободное движение капитала есть основа российской коррупции, и пока оно сохраняется, коррупцию не победить. Коррупция сохранится, пока есть возможность не только воровать и брать взятки, но и легко припрятывать награбленное, а припрятывают награбленное не в России;
— свободный оборот наличной валюты есть основа международной организованной преступности в России. Россия не была бы рынком сбыта № 1 в мире для афганского героина, если бы наркомафия была бы лишена чёрного валютного нала.
Это лишь некоторые самые очевидные и понятные простому человеку доводы в пользу восстановления валютного контроля.
Меры восстановления валютного контроля в текущих условиях развязанной против России со стороны США экономической войны должны конкретизироваться в следующем:
1. Все офшорные схемы владения российским бизнесом должны быть в кратчайшие сроки принудительно ликвидированы. Для сохранения структуры финансовой логистики холдингов и структуры собственности нужно, в качестве промежуточного компромиссного решения, создать внутреннюю офшорную зону, в которую структуры холдингов могут быть «скопированы». Однако эта зона будет уже в российской юрисдикции и финансовые потоки будут находиться под контролем российских регуляторов. Методы ликвидации внешних офшорных схем могут быть любыми: от принятия необходимых для этого законодательных актов до силового давления на предпринимателей, не желающих поступиться свободой предпринимательства в части налоговой оптимизации. Кто не захочет подчиняться новым правилам, должен быть выдавлен из бизнеса. Кто-то скажет, что это плохо для так называемого бизнес-климата. Я же скажу, что в условиях ядерной войны не стоит беспокоиться о погоде, а стоит беспокоиться об уровне радиации. А в условиях экономического аналога ядерной войны не стоит беспокоиться о том, как будут восприняты жёсткие меры отдельными представителями российского и тем более зарубежного бизнес-сообщества, стоит беспокоиться о том, чтобы не подвести страну в очередной раз под дефолт из-за отсутствия контроля над капитальными потоками.
2. Значительная доля экспортной выручки должна продаваться в обязательном порядке, чтобы обеспечивать Центробанку достаточные для управления курсом резервы. Можно установить разные пороги продажи экспортной выручки для разного типа экспорта, давая бо`льшую свободу аккумулирования экспортной выручки высокотехнологичным экспортёрам.
3. Все российские банки следует обязать размещать валюту, привлечённую на депозитные счета граждан и на счета юридических лиц, исключительно на депозитах в Центробанке. Иными словами, необходимо введение 100-процентного резервирования по валютным счетам. Владение иностранными активами, в том числе кредитование иностранных физических и юридических лиц российскими банками, должно быть разрешено только за счёт капитала самого банка, а не за счёт средств российских вкладчиков. При реализации этой меры полностью восстанавливается власть Центробанка над валютным рынком, потому что вся валюта, которая переходит на валютном рынке из рук в руки, фактически никуда не уходит из Центробанка.
4. Номинированные в иностранной валюте займы со стороны нефинансовых организаций должны быть запрещены в законодательном порядке. Без этой меры декларирование рубля как единственного легального в российской юрисдикции средства расчётов является профанацией, так как рассчитываться можно не рублями, а «дружественными кредитами» в валюте. Кстати, на механизме «дружественного кредитования» основаны многие офшорные схемы налоговой оптимизации, когда вся прибыль, генерируемая российской компанией, уходит в счёт оплаты фиктивного кредита, выданного ей холдинговой компанией в офшоре. Кредитование валютой должно быть делом банков и осуществляться только за счёт капитала банков.
5. Допустимо кредитование российских юридических лиц валютой в иностранных банках или на иностранном публичном долговом рынке, однако для значимых компаний, банкротство которых может вызвать экономическую или социальную дестабилизацию региона или страны в целом, необходим дополнительный независимый экспертный государственный контроль их внешнего долга, основанный на долгосрочном планировании их экспортной выручки. Если экспортной выручки нет, должны быть установлены особенно жёсткие нормативы привлечения валютного фондирования и взятия на себя таким заёмщиком валютного риска.
6. Долги российских физических лиц в валюте не должны признаваться законными российскими судами. Это, в частности, покончит с практикой валютой ипотеки, которая создала проблемы и заёмщикам, и банкам в 2008 и 2014 годах.
7. Контроль над платежами юридических лиц в адрес иностранных контрагентов должен быть ужесточён. Такие платежи должны осуществляться лишь по факту поставки импорта в Россию или оказания иностранным контрагентом услуг в России. Зарубежные инвестиции российских юридических лиц должны контролироваться государством, и на них должно выдаваться разрешение, в запросе на которое необходимо обосновать такие капиталовложения с точки зрения пользы для развития российской экономики, и почему они не могут быть осуществлены непосредственно в России. Аргументированными такие инвестиции могут быть для приобретения вместе с иностранными фирмами технологий или для облегчения экспорта, и это обоснование должно быть представлено.
8. Платежи российских физических лиц на счета в иностранные банки должны быть жёстко ограничены по объёмам в единицу времени. Это касается как межбанковских платежей, так и оплаты покупок банковскими картами. Подобный опыт использовался, в частности, во время кипрского дефолта, и для России он актуален не только в качестве способа борьбы с оттоком валюты, но и в качестве меры по борьбе с коррупцией. Коррупция процветает во многом потому, что, как уже говорилось выше, есть куда припрятывать наворованное. За превышение лимитов должен взиматься прогрессивный налог. Разумным ограничением суммы, которая может быть потрачена за рубежом, представляется лимит, скажем, 500 долларов в месяц, или 6 тыс. долларов в год (возможно, предельная сумма должна быть большей: лимит может быть предметом обсуждения — важен принцип). Если кто-то хочет вывести из России нажитый непосильными трудами миллион долларов без дополнительных затрат и потратить его на то, чтобы купить приглянувшуюся виллу на Адриатическом побережье, пусть выводит его… 166 лет. Или пусть платит налог на вывод. А ещё лучше, не выводит, а купит себе апартаменты на Черноморском побережье России. Мы более не можем себе позволить существование обширной категории лиц, использующих Россию для зарабатывания денег, которые они затем проживают за рубежом.
9. Оборот наличной иностранной валюты в стране должен быть запрещён. Покупка и продажа иностранной валюты должна осуществляться лишь в безналичном виде. Банкоматы в России должны выдавать только российские рубли. Все валютные переводы в адрес российских граждан из-за рубежа должны зачисляться на безналичные валютные счета. Этот запрет должен касаться и иностранных граждан. Если иностранный гражданин желает тратить валюту в России, пусть озаботится достаточными средствами на своей дебетовой карте или достаточным кредитным лимитом. Населению дать месяц на то, чтобы сдать всю наличную валюту на депозит в любой понравившейся банк, после чего, не запрещая напрямую владение наличной валютой — право собственности нужно чтить, — признавать уголовно наказуемыми любые сделки с ней на территории России. Всю стерилизованную таким образом у населения наличную валюту отправить странам-«производителям» с тем, чтобы они зачислили её эквивалент на счета Центробанка. Запрещать же владение валютой не стоит — нужно оставить гражданам возможность самостоятельно вывезти её из страны и потратить за рубежом. Эта мера, которая, я подозреваю, вызовет крайнее возмущение со стороны либеральной общественности, наиболее полезна для общественного здоровья, потому что вся активность международного криминала, связанная с нелегальной торговлей, в том числе наркотиками и людьми, завязана на оборот чёрного валютного нала. Пресечение этой деятельности запретом рынка наличной валюты само по себе является достаточным моральным обоснованием подобной меры.
10. В противовес запрету оборота наличной валюты необходимо либерализовать оборот наличного золота как долгосрочного средства для сбережений. НДС на покупку банковских слитков должен быть отменён и заменён налогом на вывоз золота за рубеж. Такие меры дадут людям, желающим сберегать, чтобы тратить в России, альтернативный валюте инструмент сбережений, при этом высокий налог на вывоз золота предотвратит вымывание золотого запаса.
Приведённый список мер по стабилизации валютного рынка, разумеется, может быть дополнен, в частности, известными техническими решениями по контролю валютных позиций банков и экспортёров, которые я не стану здесь приводить, потому что негласно они уже применяются. Выше были перечислены концептуальные меры, которые меняют суть подхода к регулированию, восстанавливая валютную границу страны, что, в свою очередь, необходимо для дальнейшей стабилизации курса рубля Центробанком «полурыночными» мерами по китайскому образцу.
Китай активно привлекал и продолжает привлекать иностранные инвестиции, но не во всю экономику, а только в особые экономические зоны с либеральным регулированием. Развитие этих зон создаёт конкурентоспособный экспорт, помогает развить компетенции и акцептовать новые технологии. Для России такая модель была бы приемлема: особые экономические зоны с либеральным режимом притока и оттока капитала, и вся остальная экономика, для которой капитальные потоки жёстко контролируются. В любом случае, прежде чем создавать и развивать свободные экономические зоны, нужно стабилизировать ситуацию в экономике в целом.
Управление валютным курсом необходимо и должно осуществляться с учётом рисков негативных сценариев развития внешней конъюнктуры. Где сейчас фиксировать курс рубля — вопрос открытый. Рубль торгуется неподалёку от «монетарного предела» девальвации — отношения М2/резервы Банка России. Учитывая эту близость, стабилизировать курс достаточно легко, введя комплекс мер валютного контроля, после чего, последовательно снижая ключевую ставку Центробанка, следует начать увеличивать монетизацию экономики. Поскольку отток капитала будет ограничен, создаваемый Центробанком кредит пойдёт, наконец-то, не на валютный рынок, а на развитие экономики. По мере исправления торгового баланса страны и структуры экспорта рубль можно будет постепенно начать укреплять, с оглядкой на то, чтобы не навредить конкурентоспособности внутреннего производителя.
Не допустить фатальной ошибки
Весь комплекс мер валютного контроля необходимо внедрить как можно скорее, потому что наращивание кредитования отечественной экономики (которое жизненно необходимо в нынешних условиях) без этого комплекса мер невозможно. Ключевую ставку Банка России при этом не стоит ронять резко, хотя её резкий подъём был ошибкой. Но раз уж такая ситуация возникла, стоит извлечь из неё пользу, аналогично тому, как США извлекли пользу из жёсткой процентной политики 80-х годов. Надо задать тренд на снижение ставки, сформировав долгосрочные ожидания её падения. Нет ничего лучше для наращивания капиталовложений, чем уверенность бизнеса в том, что стоимость кредита будет снижаться долгие годы. Центробанк должен открыто и ясно заявить это как свою стратегию.
Кроме того, после стабилизации инфляции, связанной с девальвацией рубля, необходима стабилизация инфляции издержек, без которой цикл снижения ставки при стабильном рубле лишь приведёт к надуванию очередного пузыря. Для стабилизации инфляции издержек требуется отделить внутреннее ценообразование на газ, нефть и нефтепродукты, продукцию металлургии от внешнего. Для этого не нужно вводить ценовой контроль — это делается с помощью механизма квот, согласно которым компании обязаны продавать предустановленные объёмы сырья и продуктов его переработки на товарной бирже за рубли для поставок отечественным потребителям. Принцип «равнодоходности» внутреннего и внешнего рынка должен быть забыт. Также для стабилизации инфляции издержек необходима долгосрочная фиксация тарифов на электроэнергию, обратная консолидация энергосетей в руках государства и госпрограмма развития энергосбытовой инфраструктуры. Генерирующие мощности при этом можно оставить в частных руках, но бизнес должен быть уверен в стабильности условий.
Необходимо изменение фискальной политики в отношении экспорта. Как уже говорилось выше, политика Банка России по большей части является следствием политики Минфина, а не наоборот. Зависимость правительства от сырьевых экспортных доходов должна последовательно снижаться, для чего необходимо изменение принципов фискальной политики, в частности:
1. Для стимулирования глубокой переработки сырья возврат НДС для сырьевых экспортёров должен быть упразднён.
2. Все налоги, получаемые от экспорта сырья и продукции с низкой добавленной стоимостью, должны, как это делалось и раньше, аккумулироваться в суверенных фондах. Однако эти фонды должны инвестироваться не в гособлигации развитых стран, а (в качестве государственных финансовых стимулов) в развитие собственного экспортного потенциала продукции с высокой добавленной стоимостью, в частности — в собственные свободные экономические зоны.
3. Промышленный экспорт из свободных экономических зон должен быть освобождён от налога на прибыль. Правительство должно стремиться перейти на финансовое самообеспечение по образцу Сингапура: оно должно стремиться к тому, чтобы не финансировать текущие расходы налогами с экспорта, как минимум — с экспорта сырья. Все налоговые доходы от экспорта должны идти на догоняющее и опережающее развитие страны.
Также необходимо изменение политики (не только фискальной) в отношении импорта, в частности:
1. Необходимо изменение трактовки авторского права для облегчения «серого импорта» и для создания лучших возможностей для независимых отечественных производителей компонентов иностранной продукции. Это нарушит монополию иностранных корпораций на полный цикл производства.
2. На время санкций со стороны США, включающих ограничения на сотрудничество с американскими ИТ-компаниями, смягчить все нормы борьбы с пиратством.
3. Все таможенные тарифы на импорт оборудования должны быть отменены, импорт же готовой продукции должен облагаться повышенными тарифами.
В рамках ВТО обосновать перечисленные меры необходимостью восстановления справедливой конкуренции в условиях санкций. Санкции, введённые в отношении России, тоже противоречат принципам ВТО.
Наконец, необходимо изменение фискальной политики в отношении граждан. Рента и роскошь должны облагаться высокими налогами. Наше общество расколото неравенством. Главным выгодоприобретателем от «тучных лет» был лишь сравнительно небольшой круг людей, неравенство за эти годы сильно выросло, что само по себе подрывает консолидацию в обществе. На одной пропаганде и страхе перед внешней агрессией невозможно долго сохранять единство народа перед лицом тяжёлой экономической ситуации.
Пора понять, что нация — это большая семья, где каждый ответствен не только за себя, но и за благополучие каждого гражданина. «Один за всех, все за одного» — хороший гражданский лозунг на период кризиса, но труднореализуемый в том случае, если одни получают бублик, а другие — дырку от бублика. Нам срочно необходимо создать условия для выравнивания доходов населения. При всем уважении к праву частной собственности и свободе распоряжаться нажитым, эти права существуют лишь постольку, поскольку общество в форме государства худо-бедно эти права гарантирует. Отдавать дань обществу — естественно, если есть понимание того, что успехом человек обязан не только своим талантам, но и среде, в которой они реализовались. Эту простую мысль необходимо постоянно пропагандировать и пропагандой заложить основы необходимых изменений фискальной политики, призванных увеличить налоговую нагрузку на состоятельных граждан.
Все перечисленные меры нацелены на решение одной главной задачи: сделать экономику более устойчивой к изменчивой внешней конъюнктуре и подготовить её и общество к будущим потрясениям, которые неизбежны. Пока глобальный кризис не закончился, пока не будет установлена какая-то новая модель международных экономических отношений, к выработке которой даже никто ещё всерьёз не приступал, глобальную экономику будет лихорадить, и единственным лекарством от шоков по-прежнему будет оставаться эмиссия со стороны развитых стран, в первую очередь со стороны ФРС.
Если Россия хочет проводить суверенную внешнюю политику, на что она сделала серьёзную заявку в ушедшем году, ей надо позаботиться о том, чтобы её экономика перестала быть марионеткой в руках заокеанских финансистов. Действовать надо немедленно. Надежда на то, что и в этот раз удастся продержаться до лучших времен, до восстановления высоких цен на нефть, может стать фатальной ошибкой.
Дмитрий Голубовский
Источник: news-front.info
205
Добавить комментарий
Иллюстрация к статье: